Д. Драгунский ¹
Зальцбургский семинар, г.Москва

По ту сторону гражданского общества.
Современная Россия и гражданское общество

    Понятие "гражданское общество" в российском политическом контексте почти утеряло качественную определенность и стало синонимом того, что Бертран де Жувенель с иронией называл "хорошим обществом". Но в любом случае гражданскому обществу приписываются такие позитивные черты, как сбалансированность внутри- и межгрупповых норм, терпимость как норма межгрупповой коммуникации, консенсус по поводу ценностей демократии, гражданская инициатива и сознательное законопослушание и, самое главное, эффективная коммуникация между обществом и государством, в основном с помощью организаций "третьего сектора". Собственно, основная функция гражданского общества и состоит в подобном "посредничестве" - говоря конкретно, между частными лицами и лицами, принимающими решения. Развитие гражданского общества мыслится как важная цель российских реформ. Однако специфика социальной и политической ситуации в России не дает полной уверенности в том, что эта цель в принципе достижима.
    Стремительная политическая и экономическая реконструкция сопровождается девальвацией привычных социальных норм и ценностей. Демонстративное пренебрежение нормами стало значимой чертой современного российского стиля. Важно учесть, что отношение граждан к ценностям демократии и рыночной экономики, а также их вхождение в те или иные социальные страты, определяется не столько личными достижениями или наследственным капиталом, сколько возрастом и местом жительства. Например, вместо искомого "среднего класса" у нас пока есть "люди моложе 45 лет, живущие в больших городах". Вместе с тем, люди старших возрастов, живущие в деревнях и поселках городского типа, являются, как правило, экономически обездоленными и социально маргинализированными.
    Рассмотрим некоторые группы, формирующие актуальную для современной России матрицу идентичностей, так или иначе связанную с функциями гражданского общества (социальный консенсус и эффективная коммуникация по оси "общество-государство").
    Большие сильно институционализированные группы - то, что мы называем корпорациями. Здесь чаще всего речь идет о корпорациях, сложившихся в советскую эпоху. Но и в этом случае надо иметь в виду различие между реальными и, так сказать, виртуальными корпорациями.

• Реальные корпорации - это территориально-производственные объединения различного масштаба и качества, связывающие своих членов общей системой распределения благ и льгот (по сравнению с другими корпорациями).
• Виртуальные корпорации - это, чаще всего, люди одной профессии, которых объединяет, во-первых, чувство профессиональной идентичности и исходящая из этого чувства некоторая корпоративная этика. Во-вторых, их объединяет система поведенческих шаблонов, касающихся профессии (например, специфическое расписание жизни врача, военного и, на другом полюсе, расписание жизни художника, журналиста). В-третьих, членов виртуальной корпорации также объединяет - или до недавнего времени объединяла - система своего рода привилегий, таких, как длительность отпуска, возможность распоряжаться своим временем, а также возможность внеинституционального доминирования, приносящего внутреннее удовлетворение (последнее относится как к учителям, так и к сотрудникам спецслужб).

    Сейчас мы можем говорить о распаде корпораций указанного типа. Впрочем, на их место становятся другие. Поскольку роль станового хребта постсоветской экономической и политической жизни стала играть финансовая сфера (заменив в этой роли ВПК) - то банки, холдинги и подобные учреждения вместе со своими служащими, их льготами и заработками и стали, на мой взгляд, вполне традиционной реальной корпорацией советского типа. А виртуальной корпорацией стали "челноки".
    Малые сильно институционализированные группы. Сюда, разумеется, относятся конкретные профессиональные и политические объединения. Главное же здесь - это объединения "третьего сектора", т. е. неполитические и неэкономические организации граждан. Известно, что "третий сектор" является основой гражданского общества - другое дело, что у нас он явно недоразвит, а усилия Запада по оказанию помощи этим объединениям часто приводят к противоположным результатам. Вряд ли возможно перечислить все разновидности подобных организаций, действующих в нынешней России. Поэтому их стоит разбить на основные типы, а именно: благотворительные, правозащитные, организации территориального общественного самоуправления, клубы всех разновидностей и, в самое последнее время, - церковные приходы (не путать с религиозными общинами, которые относятся к так называемым "коммунальным группам" (см. ниже).
    Все эти группы объединяет наличие так или иначе фиксированного членства, иерархическая структура, стандарты управленческих процедур, а также стандартные правила аффилиации, т. е. критерии, на основании которых гражданин может вступить в ту или иную организацию "третьего" сектора или обратиться к ней за помощью.
    Слабо институционализированные группы. Что касается больших групп этого типа - то это, наверное, распавшиеся старые виртуальные корпорации, от которых осталось более или менее выраженное ощущение профессиональной идентичности. Впрочем, такая идентичность распадается на наших глазах. Сказать про человека, что он врач или учитель, - ничего не сказать. Все зависит от того, где этот человек работает: в госучреждении, т. е. является несчастным "бюджетником", или в частной фирме. (Интересна эволюция бухгалтера - знаковая фигура скромного забитого труженика в нарукавниках на глазах превратилась в столь же знаковую фигуру, только с другим знаком.)
        Малые слабо институционализированные группы - это:

• соседства (соседские сообщества), т. е. соседи, живущие на одной лестничной клетке, в одном доме, квартале и т. п., которые время от времени объединяются для решения местных проблем. Надежным признаком устойчивого соседства является то, что эти люди более или менее хорошо знакомы, или, как минимум, различают друг друга;
• содружества, или устойчивые дружеские компании, регулярно поддерживающие контакты и помогающие своим членам. Давность, регулярность и ритуал общения, а также сложившаяся система взаимной поддержки характеризуют содружество.

    Кланы близко примыкают к содружествам, отличаясь от них преобладанием кровно-родственных отношений (слово "клан" здесь употребляется в точном терминологическом смысле, а не как политико-публицистическая метафора). Изучение кланов должно стать темой отдельного проекта, но здесь этой проблемы нельзя не коснуться - хотя бы потому, что удельный вес собственно клановых (кровно-родственных) связей в структуре постсоветского общества достаточно значителен.
    Коммунальные группы. Эту категорию сообществ определил и описал Тэдд Гурр в книге "Minorities at Risk" (1994). Это группы с выраженной и устойчивой коллективной идентичностью - этнические общины (чаще всего речь идет о меньшинствах) и религиозные общины.
    Фратрии - т. е. особые разновидности деловых союзов, ориентированных на присвоение благ неправовым или прямо насильственным путем.2 В первую очередь сюда относятся криминальные сообщества, а также всевозможные коррумпированные группировки (т. е. мафия как в терминологическом, так и в метафорическом смысле). Во фратрии, как правило, пересекаются корпорации, малые сильно институционализированные группы, а также содружества, кланы и коммунальные группы. Но основным признаком фратрии является ее генеральная цель - неправовое присвоение благ. Древнегреческий термин "фратрия" (применительно к современному обществу его ввел Х. Ортега-и-Гассет) на русский язык переводится как "братство", откуда рукой подать до "братвы". Логика языка совпала с логикой социального развития. То, что современные российские политологи называют "элитами" и "группами интересов", - на деле является респектабельной разновидностью фратрий.
    Ясно, что группы трех последних категорий (кланы, коммунальные группы и фратрии) относятся не столько к матрице гражданского общества, сколько к несколько иной (постгосударственной или постгражданской, но не "массовой") социальной реальности. Речь идет о социальной конструкции, которую я называю "приватизмом" - в противовес традиционному "этатизму".3 Речь идет о социальной активности вне контроля государственных институтов и вне общепринятых - точнее, до недавнего времени считавшихся общепринятыми - норм и запретов. Характерная особенность "приватизма" - ситуация, когда государство является всего лишь одним из политических и экономических игроков. Точнее говоря, в роли независимых друг от друга игроков выступают отдельные государственные институты.
    В нынешней российской реальности дух "приватизма" достаточно силен, поэтому учитывать вес указанных групп необходимо хотя бы для того, чтобы верно представить себе тенденцию нашего общественного развития. Было бы не совсем верно рассматривать только и исключительно благолепные соседства и содружества, благотворительные, правозащитные и клубные организации - тогда получится, что мы неуклонно приближаемся к идеальному гражданскому обществу, хотя реальность не столь лучезарна. Более того, нельзя исключить, что главный механизм гражданского общества, а именно передача частных и общественных настроений на уровень принятия политических решений, в нынешней России принадлежит именно фратриям и кланам, а не привычным группам "третьего сектора".
    Таким образом, традиционные стандарты гражданского (т. е. "хорошего") общества вряд ли совместимы с российской социальной и политической матрицей. Социальная, политическая, региональная и отчасти этноконфессиональная дезинтеграция не способствует и формированию полноценного "массового общества".
    Тем не менее, все отмеченное выше не дает серьезного повода для апокалиптических пророчеств. Проблема в другом. "Постгосударственная и постгражданская" реальность требует тщательного анализа. Задача ответственных интеллектуалов - осмыслить российскую социально-политическую аутентичность. Залогом адекватного вхождения России в мировое сообщество является полномасштабное освоение нашим обществом своей собственной специфики.

1. Драгунский Денис Викторович - обозреватель журнала "Новое время", советник общественно-политического движения "Голос России".
2. А. Федоров. Украинская государственность в XX веке. Киев, 1997. Гл. 3.
3. Д. Драгунский. По ту сторону государства и права. Знамя. 1994. № 5; После войны и мира.