В.В. Миронов
г. Омск

Сотрудничество и демократизация
в современных мировых политических процессах:
проблемы взаимодействия и перспективы развития

    Цель данной статьи - обозначить отправные точки анализа и попытаться определить общую логику исследования процессов, вынесенных в заглавие, по материалам преимущественно отечественных исследований последнего десятилетия.
    Для реализации этой цели уместно остановиться на каждой из обозначенных составляющих по отдельности с тем, чтобы в конечном итоге выделить общие и особенные корреляции между ними. Начнем с сотрудничества.
    Сотрудничество в международных отношениях вплоть до последних лет рассматривалось по преимуществу как сфера межгосударственного взаимодействия. И даже сегодня среди участников практики международного общения решающая роль отводится либо государству, либо субнациональным административным единицам, внутригосударственным регионам, межправительственным организациям. Иных участников (НПО, ТНК, ТНБ и др.), если не игнорируют, то оставляют на периферии исследовательского внимания.
    В какой-то степени объяснение этому лежит в том, что от государства, его политической воли, разработанности правовых норм зависит и состояние международного сотрудничества. Для отечественного политического дискурса этот момент особенно характерен и понятен в силу наличия давних традиций патерналистской роли власти в обществе.
    Среди форм развития международного сотрудничества в 1990 г. после окончания “холодной войны” выделялось две основных. Международники обращали внимание на развитие интеграционных процессов в контексте послевоенного взаимодействия. Специалисты в области изучения мировой политики ставили акценты на отношениях сотрудничества в контексте процесса глобализации. Кстати, примерно такая же ситуация в области изучения содержания международного сотрудничества наблюдалась и в западной науке. Здесь формирование основных теоретических направлений - функционализма (Д. Митрани) и федерализма (А. Спинелли, А. Этциони) - произошло несколько раньше и тематически отталкивалось от анализа различных сторон опыта европейской интеграции второй половины ХХ века. Сегодня становится очевидным, что глобализация является более емким и широким понятием, по отношению к которому развитие интеграционных процессов выглядит лишь одним из ее проявлений. Это не значит, что интеграция сегодня теряет значение в качестве инструмента исследования сотрудничества. Напротив, она приобретает новый смысл и становится одним из универсальных методов анализа и концепцией изучения практики современного международного сотрудничества.
    И все-таки под углом зрения интеграционных проблем сотрудничество имеет некоторую специфику. Как минимум можно выделить несколько вариантов смысловых коннотаций данного термина в современном прикладном политическом анализе, препятствующих отождествлению интеграции с глобалистикой.
    Интеграция может рассматриваться как процесс с целью формирования наднациональной общности в перспективе. Европейский вариант развития процессов.
    Интеграция как вариант сближения, движения навстречу друг другу. Процессы развития по типу интеграционных процессов в Северной и Латинской Америке, отчасти Юго-Восточной Азии.
    Иначе интеграция звучит в контексте постсоветского развития. Здесь данное понятие находится ближе к форме цивилизованного развода, попыткам преобразования старого типа отношений.
    Интеграция может трактоваться и как вариант подключения, вовлечения в какой-либо процесс (Китай, Афганистан и современная мировая политика).
    Наконец, интеграция сегодня может выступить синонимом контрконфронтации периода после окончания “холодной войны”.
    Несмотря на отмеченную специфику, интеграция, таким образом, предстает одной из ключевых концепций анализа современных международных отношений. Сотрудничество как интеграция в целом представляется не теоретическим упрощением политической реальности, а продуктивной логикой синтезирования множества субрегиональных и типологически разнородных процессов. Под этим углом зрения можно смотреть и на отдельные темы конференции. Например, международные организации как результат развития интеграционных процессов современной политики.
    Наряду с отмеченными концептуальными возможностями, при рассмотрении современного международного сотрудничества не стоит забывать, что эта сфера тесно связана с практикой и соответственно динамично изменяется. Обозначим лишь две темы, требующие более внимательного к себе отношения.
    Во-первых, проблема появления новых субъектов международной жизни и их взаимодействия с остальными участниками. Нуждается в изучении опыт НПО, транснациональных корпораций и других субъектов в контексте проблемы появления дисперсных субъектов в современных международных отношениях. Традиционно считалось, что появление транснациональных, негосударственных участников общения позитивно влияет и на поведение государств. Происходит размывание монополии на осуществление международной деятельности. Сегодня очевидно, что поведение ТНК и ТНБ способно дестабилизировать не только государство, но и социальную жизнь в странах и регионах. А среди тысяч появившихся НПО существуют не только Красный Крест, Врачи без границ, но и Аль Каида.
    Во-вторых, не менее важной темой процессуального измерения современного сотрудничества становятся процессы в сфере образования и науки. Именно эти факторы западные коллеги рассматривают как одни из основополагающих для современного развития. Тот же З. Бжезинский рассматривает науку в качестве понятия, имеющего стратегическое значение для современного лидерства США. Конечно, пример З. Бжезинского хрестоматийный, хотя его видение однополярного мира остается центристским и влияет на ППР в стране. Есть более прямолинейные и более осторожные высказывания на этот счет. Важно, что такие серьезные перемены в образовании и науке, как Болонский процесс в Европе, развитие форм дистанционного и международного образования нуждаются в анализе и имеют общемировое значение.
    Проблемы демократизации также имеют собственную специфику и историю. Сразу отметим автономность научного осмысления данного вопроса по отношению к проблемам международного сотрудничества. Эта тематика была заявлена, в первую очередь, отечественными политологами, и лишь затем к ней подключились международники и специалисты в области исследования мировой политики и мировой экономики.
    Устойчивый интерес к демократизации в российской науке обнаруживается на рубеже 1980-1990 гг. и объясняется теми процессами, которые протекали в СССР, а затем и на постсоветском пространстве. Спустя десятилетие можно выделить два практических результата в развитии данного интереса к проблеме.
    Во-первых, были опубликованы и стали обсуждаться базовые фундаментальные наработки зарубежной науки, по преимуществу западной. Сегодня с такими именами, как Роберт Даль, Данкварт Растоу, Адам Пшеворский знакомятся уже больше студенты, а не специалисты. Широкую известность и резонанс в среде ученых получили идеи волн демократизации С. Хантингтона, Р. Дикса, Ф. Шмиттера. Таким образом, появилась возможность межнационального диалога политологов.
    Во-вторых, одновременно с этим появляются попытки отечественных авторов построить интегральную схему, модель процесса демократизации. В работах О.Г. Харитоновой, А.П. Цыганкова, А.Ю. Мельвиля был собран первичный необходимый материал для анализа проблемы, выделены фазы процесса демократизации - либерализация, собственно демократизация, консолидация демократии, сформулирован базовый спектр проблем изучения, определен базовый “пактовый” вариант транзита.
    Но уже в этих первых работах, изначально нацеленных на суммирование общей логики демократизации, большое внимание было уделено особенностям демократического перехода. Так, стали говорить, что даже в рамках одной третьей волны демократизации, начавшейся в 1970 г., можно выделять южно-европейский, восточно-европейский и латиноамериканский варианты демократических транзитов. Особое внимание акцентировалось на том, что результаты демократического перехода не предопределены. Не только либерализация политического режима и экономики, но и сама демократизация не являются гарантиями устойчивости демократии. В последние два года отечественные аналитики все больше говорят об особенностях российского варианта демократического перехода.
    Причем сам разговор все больше отходит от единой сквозной темы демократизации в сторону анализа различных аспектов дифференцированных проблем. Иначе говоря, сегодня и в научном, и политическом дискурсе не идет речь о демократизации в том смысле, в каком большинство россиян представляло себе этот процесс десятилетие назад как цель, способ решения многих социальных проблем. Мы вообще не можем говорить о демократизации как о едином понятии. Она оказывается внутренне многомерной. Напротив, любой серьезный диалог здесь возможен в рамках обсуждения отдельных тем.
    Уменьшение частоты использования термина "демократизация" сегодня не всегда значит и рост непопулярности понятия. По существу сегодня впервые начинается отделение вопросов собственно демократизации от круга проблем посткоммунистического развития. Термин "посткоммунизм" оказывается более емким и с функциональной и со структурно-региональной точек зрения.
    За счет слияния данных составляющих в свое время стали появляться и разговоры о нелиберальной и управляемой демократиях. Отчасти возникновение этих проблем связано с тем, что современная социально-политическая система в России может быть описана с различных сторон. Например, как элемент единой демократической волны, или с точки зрения распада единой империи, как переход от плановой модели экономики к рыночной, как процесс становления новых форм национальной государственности, становления национального уровня идентичности в обществе и как внутреннюю демократизацию жизни в стране по отношению к советской эпохе. Все эти процессы неоднородны, хотя и взаимосвязаны. Поэтому термин "постсоветское", применительно к СНГ, или в более широком контексте "посткоммунистическое" развитие не является синонимом процесса демократизации в функциональном смысле.
    В пространственно-структурном смысле особенности российской демократизации опять напоминают о ее месте между Европой и Азией. С одной стороны, российский вариант демократического транзита ни в коей мере не напоминает современный китайский опыт трансформации, в котором либерализация и реформирование экономики по существу заменяют демократизацию в политике. С другой стороны, мало общего имеет российский вариант и с восточноевропейским, в котором демократизация началась с построения новых политических институтов и процедур и лишь затем изменения достигли экономики.
    В этом смысле, одной из едва ли не банальных особенностей российской демократизации можно считать одновременное создание институтов демократической власти и формирования основ рыночной экономики. В результате, строительство демократических институтов оказалось заторможенным и растянутым по времени, а экономическое реформирование до сих пор не имеет отлаженной связи с обществом и прочных институтов государственной поддержки предпринимателей.
    Отмеченные внутренние особенности российского варианта демократического транзита создают и ряд внешних характеристик, объясняющих наличие разности подходов во взаимодействии с Россией и другими странами в стадии перехода со сложившимися демократиями. Эти разные стандарты не всегда можно назвать сотрудничеством, и не всегда они способствуют демократизации страны, но в целом определенная логика здесь есть.
    Таким образом, логика изучения проблем демократизации и современного международного сотрудничества имеет различную направленность. С одной стороны, попытки построения интегральных моделей исследования сотрудничества, с другой - обилие дифференцированного круга вопросов, препятствующих интеграции усилий ученых; направленных на моделирование процессов, затрудняющих выработку практических рекомендаций. Все это по разному подчеркивает значимость диалога с практиками для сближения позиций.